ней рос ребенок, Элинор надеялась, что все изменится. Держа руки под столом, она, чтобы себя успокоить, рисовала пальцами круги и напоминала себе, что она никогда по-настоящему не одна.

На этот раз все должно получиться.

Элинор и Уильям только после свадьбы и медового месяца сказали его родителям, что первого ребенка она потеряла на сроке в десять недель. Роуз выразила свои глубочайшие соболезнования, но как только она решила, что Элинор отошла, то высказала Уильяму то, что чувствовала на самом деле.

– Возможно, надо аннулировать брак и исправить все это безобразие, – посоветовала она сыну.

– Мама, тут нечего исправлять.

– Если она не беременна твоим ребенком, в чем смысл?

– Смысл в том, что я ее люблю и мне надо, чтобы ты это приняла.

– Она не подходит нашему обществу.

– Мне она подходит прекрасно. Я дал обет перед лицом Бога и собираюсь его исполнить. И хватит об этом.

Элинор не хотела, чтобы кто‐то увидел, как она подслушивает возле кабинета Роуз Прайд, но, когда повернулась уходить, заметила, что служанка, подметавшая неподалеку пол, тоже все слышала. Плотно сжав губы, женщина отвела взгляд и уставилась на свою метлу.

Роуз никогда не проявляла открытой грубости в адрес Элинор. В конце концов, умение все контролировать было ее сильной стороной. Когда Элинор забеременела второй раз, Роуз наняла экономку, которая раз в неделю у них убиралась. Потом настояла, чтобы Элинор отказалась от любимой работы в библиотеке, и даже хотела, чтобы она приостановила учебу, но тут Элинор не уступила. Ее мать слишком много работала, продавая свои пироги, чтобы отправить ее в Говард. Элинор задолжала ей диплом. Чтобы справиться со своими обязанностями, она перенесла все занятия на понедельник, среду и пятницу. Так ей не требовалось ездить в университет каждый день, но учиться Элинор продолжала. Пусть даже она закончит семестр после рождения ребенка, но все‐таки закончит.

Звук бьющегося стекла заставил Элинор очнуться. Темнокожий большеглазый мужчина, усердно извиняясь, наклонился поднять бокал, который упал с его подноса на пол. Элинор стала искать глазами Уильяма и заметила его в центре комнаты – он стоял с Гретой Хепберн, ее родителями и своими родителями. Грета хихикала, потом ухватилась рукой без колец за его плечо, будто пошатнулась и хотела восстановить равновесие. Даже со своего места Элинор видела, как Роуз заулыбалась при виде Греты. Именно Грету Роуз хотела видеть своей невесткой, и Элинор казалось, что Грета наготове, ждет, когда она наконец допустит ошибку.

Она ущипнула себя за бедро, чтобы не воображать, как бы жили вместе Грета и Уильям, если бы они с Уильямом не познакомились, если бы она не забеременела, если бы он не повел себя как должно, и все‐таки заставила себя прогнать непрерывно свербевшую в голове мысль. Перевернув свои новые часы, Элинор перечитала надпись: «Наше время – вечность. С любовью, УП».

Когда она снова подняла голову, Уильям посмотрел на нее через весь зал и подмигнул. На сцену вышел квинтет, заиграла бодрая музыка, и он пошел к ней.

– Не хотите ли потанцевать, миссис Прайд?

Элинор невольно хихикнула и позволила мужу закружить ее по танцполу. Уткнувшись ему в шею, она прошептала:

– Я тебя люблю.

Едва они вошли в дом, как Уильям нащупал замок молнии у нее на шее и сорвал с нее платье. Подниматься в спальню было слишком долго, поэтому они направились в гостиную. Уильям прижал жену к кушетке, раздвинул ей бедра и вошел в нее. Они изгибались, вжимались друг в друга и цеплялись друг за друга с жаром первой влюбленности, который так и не угасал.

– Поздравляю с годовщиной, – выдохнул Уильям, потом упал ей на грудь. – Ребенка я не задел? – спросил он с гордым видом.

Элинор насмешливо закатила глаза.

– Вечно напрашиваешься на комплименты.

– Ты же знаешь, все ради того, чтоб тебя порадовать. – Он поцеловал ее в щеку.

– У тебя получилось. – Она подобрала с пола трусики. – Но наша малышка проголодалась.

Уильям стоял обнаженный в темной гостиной. Его глаза блестели, отражая лунный свет.

– Сэндвич с арахисовым маслом и джемом будет через минуту.

Такие сэндвичи стали для Элинор любимым полуночным перекусом. Пока Уильям возился в кухне, она облизнула губы и в очередной раз подумала, как ей повезло.

Глава 3

Господи спаси

Руби

Тетя Мари посоветовалась с подругами в «У Кики» и получила сразу несколько рецептов, как мне помочь. Дженис, крутившая пластинки на проигрывателе, прислала термос с настоем сильнодействующих трав, которые полагалось выпить залпом. Этот настой должен был вызвать выкидыш, но вместо этого у меня начался понос. Барменша Поли посоветовала обжигающе горячую ванну, но я только обожгла кожу и волосы сильнее закрутились. По совету Свити-Пай, которая жарила закуски на кухне, я глотала хинин в пилюлях, который прописывали от паразитов, и меня как раз в очередной раз рвало, когда в дверь постучал Шимми. Я поплелась открывать.

Он глянул на мое побледневшее лицо и опухшие глаза и спросил:

– Что случилось?

Я не могла на него смотреть. Я собиралась сама со всем разобраться, не тревожа его. У Шимми и без того хватало дел – он учился в колледже и ездил домой на выходные, чтобы помочь семье.

– Я могу тебе чем‐то помочь? – Он тронул меня за руку. – Принести что‐нибудь из аптеки?

Меня опять накрыло волной тошноты, и я согнулась вдвое. Если б несколько капель меркурохрома из аптеки «М.Д.» на Коламбия-авеню могли все исправить. Если б все было так просто!

– Я… беременна, – прошептала я, чувствуя, как жжет в глазах. Такое ощущение, что я теперь все время плачу и мне все время плохо.

– Что? – Голос у Шимми сорвался. – Ты… что?

– Ты слышал. – Я подняла голову и увидела, что он весь побелел.

Он запустил руки в волосы – я уже знала, что он так делает, когда нервничает, но у меня не было сил его утешать. Вся скрючившись, я вернулась к кушетке.

– Я пыталась с этим разобраться, но ничего не получается.

– Как ты могла это допустить? – гневно выпалил он.

– Я? – крикнула я. – Не веди себя так, будто тебя при этом не было!

Шимми плюхнулся на кушетку рядом со мной и подпер голову руками.

– Мама меня убьет.

– Ну а мне теперь уже не стать никем, кроме служанки. Придется распрощаться с поступлением в Чейни. – Голос у меня дрожал от расстройства. Меня все‐таки ждет та же судьба, что и Инес.

Шимми сидел рядом со мной неподвижно, как статуя. Мне хотелось его встряхнуть. Теперь